«Да, человек он незаурядный, — про себя согласилась Ванесса. — Наполовину господин, наполовину пират и чрезвычайно серьезно относится к возложенной на него ответственности». В ее воображении возник призрачный образ Лусии Монтес, крепко стиснутой властными объятиями Рафаэля. Она очень красива и обольстительна, Барбара еще слишком молода, чтобы это оценить по достоинству. К тому же, у нее много общего с самим идальго — аристократическое происхождение и, самое главное, что ценят латиняне, темперамент, бушующий, как пламя, скованное коркой льда.
— Ваши глаза стали грустными, — наверное, вы вспомнили об Ордазе? — В голосе Барбары прозвучало сочувствие. — Лучше я не буду мешать вашему отдыху, не то мой крестный снова меня отругает. Мы еще увидимся!
Ванесса кивнула и без сил бросилась в постель, как только за Барбарой закрылась дверь. Она уткнулась лицом в шелковую подушку, в ее голове, не давая уснуть, мелькали беспорядочные картины. Но, в конце концов, сон простер свои крылья над ее измученным разумом и унес прочь от раздумий о том внезапном повороте, который случился в ее судьбе.
Проспав несколько часов подряд, она внезапно проснулась и сквозь противомоскитную сетку, которая окутывала ее постель, увидела, что кто-то входит в комнату. Это оказалась неприветливая Консепсьон, держащая в руках поднос, на котором стояли блюда под серебряными крышками, кофейник и чашка с блюдцем. Консепсьон поставила поднос на столик перед кроватью, открыла жалюзи, после чего откинула муслин, которым была завешена кровать.
— Вы хорошо спали, сеньорита Кэррол? — вежливо поинтересовалась она, взбив подушки за плечами Ванессы и устанавливая поднос ей на колени.
Ванесса с улыбкой кивнула и приподняла серебряную крышку с блюда, на котором лежало несколько хрустящих кукурузных лепешек.
— Спасибо, что опустили сетку, — сказала она, — боюсь, сама бы я об этом не вспомнила.
Высокая худая женщина в длинном черном одеянии уже собиралась было уйти, но при этих словах обернулась к Ванессе. Ее глаза под тяжелыми веками выражали удивление.
— Это не я опустила сетку, сеньорита. Я не заходила к вам с тех пор, как несколько часов назад ушла отсюда. — По-английски она говорила с сильным акцентом, но вполне понятно. Несколько мгновений Ванесса не сводила с нее глаз, непроизвольно вцепившись в горлышко бутылочки с соусом Табаско. — Должно быть, это сделал кто-то другой. Наверное, сеньорита дель Куирос.
Женщина склонила свою темную голову и бесшумно вышла, прикрыв за собой дверь так, будто малейший стук мог причинить беспокойство гостье кума.
Ванесса налила кофе в бледно-зеленую чашку и добавила из маленького серебряного кувшинчика сливок. Следовало побороть боль от воспоминаний, которые снова нахлынули на нее, и с этой целью она мужественно принялась за крошечные хрустящие торталетки, тающие во рту грибы и маслянистые колечки картофеля со шпинатом в серединке. На сладкое было банановое суфле с кусочками ананаса и дольками мандарина.
Ванесса почти не ощущала вкуса, но поела и, наконец, с чувством облегчения отставила поднос.
Она снова откинулась на подушки и, наткнувшись при этом рукой на сетку, снова принялась размышлять о том, кто же входил в ее комнату, пока она спада, и защитил от нападения москитов. Не приходилось сомневаться, что эти люди заботятся о своих гостях, но независимый дух Ванессы восставал против того, чтобы сдаваться на милость дона Рафаэля де Домерика. До сих пор подобное не удавалось еще ни одному мужчине. Живя в Ордазе, она дорожила своей свободой и положением хозяйки уютного домика, главой которого был ее покладистый дядюшка.
Закинув руки за голову, Ванесса изучала богато украшенный потолок, особенно ей было интересно смотреть на вдохновенные лица испанских рыцарей и их прекрасных дам.
«Любовь, — размышляла она, — должна заполнять человека целиком. Радость и боль, слезы и смех… — все это разные грани драгоценного камня, который и олицетворяет настоящая любовь». Хотелось ли ей самой испытать эти волнения, эти восторги и потрясения? Ей казалось, что — да. Именно поэтому у нее никогда не возникала мысль заключить союз с кем-нибудь из геологов, наезжавших к ним на плантацию.
Когда, после долгой работы в джунглях, они попадали в цивилизованный дом, любая женщина, наверное, казалась им ангелом. Но Ванесса всегда понимала и другое: вихрь страстей рано или поздно уляжется, и тогда можно оказаться связанной отношениями, которые не принесут глубокого и полного счастья. Стоило лишь подумать о том, что она будет находиться в безраздельной власти мужа и ее жизнь сведется к обыкновенному выполнению своего долга, вместо того чтобы душу переполняло стремление доставлять радость близкому существу, как ей становилось не по себе.
Задумавшись, она не услышала, как тихонько стукнула дверь, и вздрогнула, услышав рядом голос:
— Консепсьон сообщила мне, что вы поспали. Хорошо отдохнули, мисс Кэррол?
Ванесса подняла глаза и увидела дона Рафаэля, который стоял в дверях спальни, засунув руки в карманы роскошного халата из темного шелка. Черные, как вороново крыло, волосы были зачесаны назад, открывая широкий лоб, а глаза, от взгляда которых невозможно было нигде укрыться, пронзительно смотрели на нее из-под выразительно изогнутых бровей.
— Да, благодарю вас, — ответила Ванесса вежливо, словно школьница, которой она себя и чувствовала, с растрепанными со сна волосами. Ее хрупкое тело было распростерто на богато украшенной кровати, как на пьедестале. Она особенно ясно ощутила неприкрытость своего тела под шелком халата и инстинктивно натянула на себя испанское покрывало, стыдливо пытаясь спрятаться от пристального взгляда подошедшего к ней мужчины.